Спешу заметить, что крупные тексты, чьи фрагменты опубликованы здесь, уже завершены. Если есть интерес получить текст целиком побыстрее, и не ждать, пока он будет опубликован в блоге, пишите в личку. Я не жадная, и это абсолютно бесплатно. )) ПОКА. 

Также, для удобства структурирования, в блоге предусмотрены рубрики. По их названиям Вы легко сможете найти интересующие Вас фрагменты произведений. 

Вот какая я заботливая. 

Благодарна за внимание. ))

С Уважением, Азузу. 

Я прибыла сюда 15 сентября 1981 года для обмена знаниями, опытом и еще с какой-то миротворческой миссией, о которой я забыла за период жесткой адаптации к вашим местным условиям существования. Как я выглядела раньше, я тоже не помню, видимо, на моей планете не было зеркал, иначе это зрелище преследовало бы меня в кошмарных снах. Что точно помню, что было три пальца на руках и какие-то цветные татуировки на запястьях. Вообще, адаптироваться было сложно — ну, наверное, как и всем. Долго не могла найти себе места в вашей матрице. А потом решила стать писателем. Не, ну а ЧО. Нормально, по-моему. ))))))

Танцы со змеямиранитель ключа.- прохрипел Эан. Ан.ем. ихий голос сотнка. в его глазах.тия.ми. о, что обещал миру — разве, что сейчас тебе поТанцы со змеями

Несколько  эпох спустя..

Кто мы, бредущие во тьме? Кто мы, лишенные памяти? Нити, связующие нас с нашим  прошлым, тщательно обрезаны чьей-то заботливой рукой. А может быть, они оборваны ни кем иным, как собственно нами? Намеренно, для того, чтобы скрыть от посторонних глаз, а потом воскресить в нужный момент и в один миг собрать воедино все то, что было утрачено и то, что все это время бережно хранилось в потайных уголках наших душ.

Куда мы идем? Кто мы, вынужденные скитаться от одного островка памяти к другому, от одной вспышки осознания к следующей, одновременно пытаясь не сгинуть во мраке, и вкушая то, что преподносится нам под видом бытия?

Были ли Боги? Есть ли Боги? Будут ли они? Кто эти существа, обитающие в вышине? Кто они, сошедшие с небес? Мы не знаем, но нет на земле места, где не осталось бы их следов. Но не видны они тем, кто не знает, что следует искать.

Мы ничего не помним. Но мы знаем — тех, кто бредет во тьме, легко сбить с верного пути. Тем, кто не знает направления, легко управлять. Поэтому всегда, несмотря на тьму, мы будем стараться искать и собирать воедино все кусочки мозаики знания, которые попадутся на нашем пути, чтобы восстановить хотя бы часть света, утраченного нами по нашей собственной воле.

*    *    *

Ространна – огромная равнина, страна бескрайних просторов и пыльных солнечных степей, раскинувшаяся от самых Южных Рек до Великих гор Утома и Севевеля на Севере, от  холодных Западных Морей до пыльных степей Востока. Все есть в ней —  величественные реки и холодные горные потоки, ледяные озера и теплые речные запруды, небольшие островные города и воинственные равнинные княжества, выжженные пустоши и темные леса, широкие поля и загадочные холмы.

Население Ространны – люди, живущие по берегам рек Апре, Гирра и Эн-ша — люди русоволосые, светлоглазые, белокожие. Давно свыклись они с резкими переменами климата обдуваемой ветрами равнины, с ледяными вьюгами суровой зимы и палящим солнцем короткого лета, дождливой весной и холодной ветреной осенью.

Когда-то давно Ространна была единой страной, с общей столицей, которой правил Великий Ардар или попросту Великий Князь. Теперь же, может быть, сама собой, а может быть, под действием каких-то внешних сил, Ространна разбилась на множество самостоятельных земель. Да и трудно было бы удержать под контролем такую огромную территорию, разве что только Царь или Король, жившие до Великого Упадка, смогли бы наладить управление этой страной высокомерных правителей и вольнолюбивых своенравных военачальников. Ныне же каждое княжество и крепость получили право жить отдельно и устанавливать законы на свое усмотрение, и каждый город мог именоваться крепостью, губернией или даже царством, а градоначальник — князем, ардаром, царем… да хоть императором. Новоявленных императоров такое положение дел устраивало более чем, хотя и являлось по сути лишь прихотливой игрой слов, а мудрейшие усматривали в этом злой умысел чуждых людям сил, которые все чаще и настойчивее пробивались к власти в разрозненных землях обновленной Ространны.

Раса Перхар – человеческие существа с глазами ящерицы или змеи, которые они, согласно легендам, унаследовали от мудрейших существ во Вселенной — Богов-Драконов, в незапамятные времена спустившихся на землю с Очень Далекой Звезды. Перхар частенько селилисьвысоко в горах, у бурных истоков извилистой реки Эн-шá, что означает «Змеиная». Они заметно отличались от коренного населения — более высокие, крупные в кости, черноволосые. Большие золотистые, зеленые или серые  глаза, необычного  разреза, косо посаженные, как у желтых людей с востока, с узким змеиным зрачком сразу же и безошибочно выдавали их происхождение. 

Перхар ценились за свою мудрость и покладистый нрав и уже много веков жили среди людей, занимали видные посты при ространнских князьях, а то и вовсе постепенно и ненавязчиво захватывали власть и сами становились правителями в человеческих землях. Поговаривали, что змееглазый Король горной страны  Заснегория, откуда и пошла раса Перхар, правил бессменно уже не одну сотню лет. Хотя никто из смертных не мог бы знать этого точно, да и не очень-то интересовались, и Короля Заснегории тоже воочию никому видеть не доводилось.

…Город-крепость Сумадарь лишь недавно стал крупнейшим и богатейшим княжеством западной Ространны. Конечно, этому способствовало его удачное месторасположение, которое делало город практически неприступным для врагов извне – горы и широкая, быстрая река Гирр надежно защищали западные границы. А со стороны Ространны князь Ашпакай Лучезарный мог не опасаться нападения – разрозненные княжества  были ослаблены бесконечными междоусобицами и грызней. Все воевали со всеми, и не видно этому было ни конца, ни края.

Соперничать с Сумадарью смогли бы лишь два крупных города-крепости – островной город Иррегиль на юго-востоке,  о чьем военном флоте  ходили легенды, и Кур на севере, всегда бывший самым крупным и сильным княжеством в Ространне, и даже, вероятно, далеко за ее пределами.

Войско правителя Ашпакая несколько лет наводило ужас на небольшие соседние городки и племена.  Когда кого-то захватывали, остальные князьки тряслись, судорожно цепляясь за свои золотые и серебряные венцы, зная, что рано или поздно люди князя Ашпакая доберутся и до них, и молили Богов отсрочить тот страшный день, когда сапог арсина* (1. ростр. военачальник, генерал 2. статус, вежливое обращение к военачальнику) князя Сумадарского ступит и на их земли.

…Жители Сумадари давно отправились на покой и сейчас, как говорится, уже видели седьмой сон, в то время как в комнате великого князя  Ашпакая все еще не гасла свеча. Священный покой был нарушен его первым советником, величественным старцем – Белым как Снег, Крукассином,  ценившимся за свою мудрость и умение в нужный момент радовать князя полезными советами. Не было еще случая, чтобы его мысли пришлись не в пору.

— Значит, ты говоришь, что он метит на мое место? — Ашпакай остановился и взглянул на советника, не выпуская из рук уже порядком засаленный золоченый край своего халата. В его зеленых глазах подрагивали узкие рептильные зрачки – князь Ашпакай принадлежал к расе Перхар, чем весьма гордился и хвастался при любой удобной возможности.

Советник равнодушно пожал плечами.

— Я уже давно говорил тебе, что твой любезный арсин опасен.  

Его длинные седые волосы и бледная, словно пергаментная кожа, обтягивающая скулы, только подчеркивала сияние его золотых рептильных глаз. По человеческим меркам Крукассин был некрасив  – до странности неказистое существо, прихрамывающий и горбатый, чью худощавость и нелепость не смогли бы скрыть даже красивые длинные одежды, даже величие поз и сила взгляда. Словно это была какая-то подделка, неудачная копия человеческого существа.

Советник, как и князь, принадлежал к расе Перхар.

Князь поморщился. Столько лет они уже были вместе, но до сих пор взгляд Крукассина вызывал у него невольный трепет.

—  Откуда ты знаешь?

Советник помолчал.

—                 Мне много чего известно.

Князь Ашпакай взволнованно расхаживал по комнате. Советник его восседал в мягком удобном кресле и с легкой усмешкой наблюдал за беспокойными перемещениями правителя, словно они на  некоторое время поменялись местами.

Князю Ашпакаю — по человеческим меркам, опять же — на вид было лет 35, он был невысок и крепок, а его черные волосы до плеч перехватывал широкий золотой обруч, инкрустированный рубинами – знак княжеской власти крепости Сумадарь. Венец был украшен выкованной лошадиной головой. В глаз этой головы также был вставлен крупный кроваво-красный рубин. 

— Но… он всегда был верен мне! Он должен быть мне благодарен – ведь я выкупил этого человека из рабства и даровал ему свободу! Все выкупленные кагары* (ростр. выкупленный раб-воин) питают ко мне особую любовь!

—                 Только не этот, — советник закинул ногу на ногу. — Он ненавидит тебя  за то, что ты заставил его мыслить себя выкупленным рабом. И – поверь мне – рано или поздно он захочет это изменить. А если он захочет это изменить – он найдет способ это сделать.

—                 И почему только Нарат подсунул его нам? — воскликнул Ашпакай.

—                 Нарат хотел лишь денег, — поморщившись, проговорил советник. — Хотя… он и питает определенную слабость к некоторым особям человеческого рода, но  он  весьма далек от вопросов власти и влияния. Согласись, ведь Наратпродал неплохого человеческого воина, который добыл тебе много золота. А теперь пришло время избавиться от него.

— И как ты предлагаешь мне это сделать?!

—                 Да мне все равно, — советник пожал плечами. — Сделай это так, как тебе нравится. Посади его на кол, забей плетьми, сдери кожу — откуда мне знать, какую казнь ты для него выберешь? Тебе решать. Можешь все сразу.

—                 Да я не о том, — воскликнул Ашпакай. — Я же не могу сделать так, чтобы он попросту исчез – он слишком заметная фигура! И его репутация почти безупречна! И воины любят его!

—                 Ты чего, боишься его, что ли? – Крукассин прищурился и подался вперед. – Тем более, его нужно убить. Придумай уже что-нибудь, наконец. Это я, что ли, должен учить тебя, как вершить правосудие в твоем собственном княжестве?!  Убей его, и делу конец, — он рубанул ладонью по воздуху.

Князь Ашпакай колебался. Советник терпеливо ожидал его решения.

-                Хорошо, — наконец сказал князь. — Я послушаю твоего совета. В конце концов, не так уж и нужен нам этот мальчишка....

-                Вот и славно, — советник поднялся на ноги и собрался уходить. — Ах, да, — сказал он, словно вспомнив о чем-то. — Есть одна деталь. Ты не сможешь убить его, пока не получишь  Оберег.

— Это что еще за шутки? — спросил Ашпакай. — Что еще за Оберег?

-                Помнишь легенду о том, как однажды в битве стрела отлетела от груди дружинника, который защитилсвоего князя, и разбилась на куски? Так вот, это не легенда. Это правда. И тот дружинник — твой арсин, князь. Он тогда защищал Теодора Раградского, будь он неладен, глядишь, в тот день смогли бы избавиться сразу от двоих, — он осекся, а потом продолжал. – Жизнь твоего арсина защищает сильный Оберег.

-                Что еще за Оберег? – с унылым видом поинтересовался Ашпакай.

-                Оберег в форме Ключа с вплавленным в него Камнем. Именно Камень хранит его жизнь. Можешь забрать его себе, если хочешь, — советник снова безразлично пожал плечами.

Ашпакай нахмурился.

-                Ну, и где же этот Оберег? – без особой радости спросил он.

-                Понятия не имею, — отозвался советник. — Это должен знать мальчишка. Его мать владела Оберегом до него. Не знаю, у него ли он, или нет. Выведай у него, и узнай заклятье для его передачи. Без Заклятья Оберег не получишь — он обжигает огнем всякого, кто пытается к нему прикоснуться. Без этого… Сила Камня устроена так, что ты не убьешь его. Можешь пытать его, но любая угроза его жизни может обернуться против тебя, учти.

-                И я… что, могу получить этот Оберег, и он будет точно так же защищать и мою жизнь? — осторожно поинтересовался Ашпакай.

-                А то, — заверил советник. – Будешь неуязвим, как твой арсин.

-                Да ладно, — недоверчиво проговорил Ашпакай и задумался. Крукассин был прав – о неуязвимости военачальника Сумадари давно ходили самые разнообразные слухи, которые только усиливали суеверные страхи врагов крепости.

— Я тебе зуб даю, — пообещал Крукассин, обнажив в зловещей улыбке желтоватые клыки. – Ты же видишь, что оружие его даже не ранит. Это все Камень, можешь проверить. Найди способ получить Оберег и убей мальчишку.

-                А как же мне тогда его пытать? – с совершенно кислым видом поинтересовался Ашпакай.

-                Ну, плетьми попробуй, должно сработать, — поразмыслив немного, посоветовал Крукассин, -  вообще, чем-нибудь, кроме металла. Только не сам, кто-нибудь другой пусть. Сам его лучше не трогай, а то мало ли, еще заразишься каким-нибудь человеческим вирусом, еще лечи тебя потом, — поморщившись, он смерил Ашпакая оценивающе-презрительным взглядом. – Ты все-таки лишь потомок Второй Крови, Полубог.

-                Ви-ру-сом? – переспросил Ашпакай, медленно произнося незнакомое слово.

-                Ну,…болезнью, то есть, — нетерпеливо поправился Крукассин. – Чумой какой или вшами…. Так что, будь осторожен.

Он величественно завернулся в плащ и, выйдя из княжеской спальни, прихрамывая, зашагал по коридору в направлении выхода из дворца. Никто из стражников не обращал на него никакого внимания – всем давно было известно, кто на самом деле управляет Сумадарью….

… Ануш–Истарган, по своему обыкновению, валялся на кушетке в доме своего отца, поигрывая с ножом с красивой костяной рукоятью.

За свою недолгую жизнь юноша уже перечитал все деревянные таблички и рукописные летописи в княжеском хранилище, каждый день оттачивал свое мастерство в стрельбе из лука и владении мечом и кинжалом, и все это лишь ради того, чтобы, возможно, стать сотником при своем брате. Если тот вообще не задумает убить или сослать его.

Ануш зевнул.

Он постоянно слушал отцовских звездочетов и военачальников, которые наперебой прочили его брату Оснаю великую судьбу, а на него не обращали никакого внимания. Ну, что ж, справедливости ради следовало отметить, что это было заслуженно – брат действительно отличался и военным талантом, и был прирожденным правителем – гордым, резким, властным, воинственным.

А он, Ануш, сколько бы ни читал и как бы внимательно он ни слушал своих разумных учителей, все знания тут же улетучивались у него из головы. И даже, несмотря на то, что его брат с большей охотой предавался охоте и развлечениям с красивыми женщинами, в нем всегда чувствовалось значительно больше силы и способности подчинить себе их непокорный народ, чем у Ануша. Впрочем, Анушу это было и не нужно, хотя он невольно постоянно сравнивал себя с братом. И, вероятно, Оснай тоже грешил этим, хотя и ни за что в этом бы не признался.

В любом случае, пока их отец еще был вполне здоров, и в силах возглавлять людей, и брат его был крепок, вынослив и искусен в военном деле, беспокоиться было не о чем – на его век хватит здесь правителей.

Ануш перевернулся на другой бок и прикрыл глаза. Солнце, пригревая, светило в окно, и пылинки кружились над деревянным полом, навевая дремоту.

— К вам просится какая-то женщина, господин.

Ануш от неожиданности сел на кушетке. Сон пропал сам собой.

— Женщина?

Он задумчиво почесал в затылке. К нему так редко кто-то просился, а тем более женщины, что это само по себе казалось чем-то из ряда вон выходящим.

Он протер глаза.

— А что за… женщина? – нарочито лениво поинтересовался он.

— Говорит, что она ученица старой Рахну.

— Рахну? -  Ануш нахмурился. — Она принесла мне какое-то предсказание? – а потом, подумав, добавил. – А что, у Рахну разве есть ученица?

— Она сказала, что будет говорить только с вами, господин.

— А… ну…. Пусть войдет.

— Может быть, вы сами выйдете к ней, господин?

— Нет, пусть сюда войдет, — сказал Ануш, снова опускаясь на кушетку. – Приведи ее. Если окажется, что дело неважное, получится, что я зря вставал вообще.

— Здравствуй, Ануш, — сказала Азузу. Он приоткрыл глаза.

— Здравствуй, — отозвался он. Интересно, эту женщину не обучали правилам приличия? Он, вообще-то, Ануш-Истарган, и для нее, скорее всего, «господин». — Мне сказали, что ты ученица ведьмы Рахну? – спросил он, садясь на кушетке.

Она пристально рассматривала его. Он был похож на своего отца и брата, такой же темноволосый, темноглазый, но что-то другое было в его чертах, что-то более тонкое, правильное, и темное, как у странной изящной остроносой птицы, и не такое резкое, как у его родичей.

— Ты, вероятно, похож на свою мать, — констатировала Азузу. Ануш пожал плечами.

— Так говорят, — сказал он. – Но я ее почти совсем не помню.

— Почему? – спросила Азузу, уже зная ответ.

— Она умерла, когда я был маленький. Отец считает, что я слабее брата, и меня нужно оберегать, — он пожал плечами. – Так ты ученица Рахну?

— В некотором роде, — улыбнулась Азузу, продолжая рассматривать его. Он, казалось, не замечал ее столь пристального внимания.

— И давно?

— Нет, недавно.

— А, тогда ясно, что я ничего о тебе не слышал. Ты принесла мне предсказание?

— Ты знаешь, мы кидали камни для твоего отца, — неопределенно ответила девушка. 

— Да? И что? – без особенного интереса спросил Ануш. И так было понятно, что предсказали камни – долгие годы правления Оснай-Баргана.

— Они сказали, что этим народом будешь править ты.

Ануш от неожиданности поперхнулся.

— Что? – переспросил он, закашлявшись.

— Этим народом будешь править ты, — ровным тоном повторила Азузу.

— А… отец знает? – Ануш даже привстал с кушетки.

— Говорят, ты много читаешь, — сказала Азузу.

— А что мне еще делать, — торопливо отозвался Ануш. – Так отец знает?

— Для тебя важно его мнение? – медленно спросила девушка.

— Конечно! – пылко воскликнул Ануш. – Но… я… он….

— Он не знает, — улыбнулась Азузу.

Ануш широко раскрыл глаза, пошатнулся и опустился на кушетку. Кровь прилила к его лицу.

— Нет, это глупости, — быстро проговорил он. – Все это глупости.

Он улегся обратно, и даже отвернулся, чтобы скрыть разочарование, отразившееся в его глазах.

— Рахну не открыла истинную суть предсказаний, — словно наслаждаясь его смятением, продолжала Азузу.

— Ну да, конечно, — глухо произнес Ануш. – Она всегда врет.

— А ты откуда знаешь?

— Догадался, — буркнул он. Потом, решив, что невежливо лежать спиной ко все еще стоявшей посетительнице, он снова повернулся и сел.

— А ты-то зачем здесь? – наконец спросил он, жестом указывая ей на кресло. Азузу даже бровью не повела.

— Я пришла за тобой.

— За мной?

— Камни сказали, что тебя нужно увести отсюда. Только человек, свободный от чужих ожиданий, способен возглавить этих людей в эпоху перемен. Эти перемены уже начались, — не обращая внимания на его вопрос, сказала Азузу.

— Что? – переспросил Ануш, очевидно, не особенно слушавший ее. — Как я должен толковать твои слова?

— Мои слова не нужно никак толковать. Они значат именно то, что они значат.  Твой народ ожидают перемены. Только человек, свободный от чужих ожиданий, сможет помочь ему выжить. Этот человек – ты. Так сказали камни. И камни сказали, что тебя нужно увести отсюда, — равнодушным тоном отчеканила она, заметив его невнимание.

— Прямо сейчас?

— Нет. Я даю тебе один день, чтобы привыкнуть к этой мысли, — спокойно произнесла она, уверенно разворачиваясь и направляясь к двери. Он проследил за ней удивленным взглядом.

— А потом ты должен будешь уйти со мной, — твердо сказала она. С этими словами она вышла вон.

Ануш молча почесал в затылке, а потом покрутил пальцем у виска. 

Роман 

ПРОЛОГ 

Мы. Возгордились.

Мы возгордились, когда познали тайну бесконечного осознания.

Мы возгордились, когда наша раса разгадала секрет Круга перевоплощения. Когда мы поняли, что можем контролировать этот процесс.

Но еще более возгордились мы, когда нашим лидером стала поистине могущественная сущность, которая, целиком сохраняя память от воплощения к воплощению, снова и снова наполняла сосуды смертных тел своим бесконечным осознанием, каждый раз проходя полный цикл от рождения до смерти и перерождения в новом организме.

Мы думали, нет ничего, что не было бы ему подвластно.

Но и силы Царя Титанов тоже оказались не безграничны. Потому что даже над ним была Сила, к которой все мы принадлежим.

— Зачем ты здесь? – голос из холодной темноты.

— Зачем и ты, брат, — буркнул другой, недовольный голос, хозяином которого был, видимо, молодой мужчина. Послышался шорох, и вопрошавший разглядел в тусклом свете луны светловолосого юношу. – Как ты думаешь, что я могу делать ночью, в чистом поле, вблизи отстойной ямы, Деос, мать твою так?

— Да уж конечно, не на ящериц охотиться, брат, — хмыкнул тот, кого назвали Деосом. Эан едва заметно вздрогнул, словно тот сказал что-то ужасное, и мельком взглянул на него.

— Да уж конечно, — неуверенно кивнул  он, вставая рядом с братом, на самом краю отстойника. Они оба как по команде задрали светловолосые головы в ясное осеннее небо.

Если бы у кого-то из них был в руках огонь, то они увидели бы, что стоят на краю огромной круглой ямы, по форме напоминавшей воронку. Один неверный шаг – и кто-то из них мог бы покатиться вниз по пологому склону, и тогда его сородичам долго пришлось бы искать его искалеченное тело. А поиски начать можно было бы только утром, и в таком случае, им вряд ли удалось бы обнаружить его живым.

Но они стояли уверенно и крепко, так, словно прекрасно знали эту землю. Или просто видели в темноте. Или ориентировались при помощи каких-либо других органов чувств.

Когда-то эта более-менее ровная местность была густо населена. А сейчас – сейчас кругом, насколько хватало глаз, простиралась черная голая равнина, и не было видно ей ни конца, ни края. На много-много лиг вокруг – только ледяные звезды над безмолвным мраком, неприветливая остывшая земля да сухой ветер, свободно гулявший там, где ему вздумается, и гонявший туда-сюда каменную пыль. На вечернем горизонте – тени холмов, или силуэты полуразрушенных строений.

Впрочем, даже в ясную лунную ночь в пустынных теперь частях степи невооруженным глазом едва ли удалось бы разглядеть что-либо более вразумительное, чем собственные руки. Местные охотники хорошо знают, что ночью здесь можно спрятаться, даже не прячась.

Было бы желание прятаться.

И в таком случае, даже для внимательного взгляда наблюдателя с неба мог бы легко остаться незамеченным небольшой палаточный лагерь, укрывшийся в тени крупного округлого объекта где-то на северо-западе этой неприветливой местности.

Впрочем, было бы желание искать.

— Ночь сегодня светлая, Эан-Тсар, — заметил Деос, называя брата странным титулом, означавшим, видимо, его высокое положение.

— Ага.

Они помолчали.

— Смотри-ка, — Деос указал пальцем на два золотистых пятна,  низко плывших на фоне звездной черноты неба. Они двигались медленно и бесшумно, совершенно не таясь, словно высматривали что-то внизу.

— Ящерицы уже вынюхали нас, Эан, — заметил он. В его тоне слышались легкие нотки досады и обреченности.

— Да, Деос, они всегда наблюдают за нами в самые неподходящие моменты, — с мрачной усмешкой буркнул Эан, даже не взглянув на объекты.

— Не вижу ничего смешного, — немного обиженно отозвался Деос, все еще следя за неторопливыми перемещениями летательных аппаратов. Приблизившись, они зависли ненадолго, словно действительно наблюдали. Теперь стало видно, что они напоминают крупные треугольники с бегавшими по периметру золотистыми огоньками.

Эан поднял на Деоса внимательный взгляд ясно-голубых глаз, а потом замер, внимательно всматриваясь в летающие объекты, зависшие прямо за его спиной.

— Говорил тебе, не поминай к ночи злого духа, — себе под нос пробурчал он. – Боевые….

— Что? – переспросил Деос. Но Эан, словно почувствовав что-то, быстро прижал палец к губам. Что произошло в следующий момент, видимо, успел понять только он. Каким-то непостижимым образом в один миг он оказался по другую сторону от брата, разворачиваясь грудью к чему-то невидимому и угрожающему, поднимая правую руку, чтобы защитить лицо, одновременно заслоняя собой Деоса от какой-то страшной угрозы. А потом их накрыло невидимой ударной волной.

Деос едва успел присесть на корточки, и жуткий вихрь прошел над ним и по бокам от него, взрывая землю и поднимая тучи пыли, грозя снести и испепелить все на своем пути. Что-то словно встретилось с правым локтем Эана, высекая искры, как при ударе о металл, и явно отрикошетило обратно, тут же вызвав обратную ударную волну, которая угодила прямиком в один из летательных аппаратов. Тот закачался, накренился, и медленно, но уверенно пошел к низу, словно тонущее судно.

На борту определенно царила паника, потому что цветные огоньки забегали по периметру беспорядочно и в два раза быстрее.

— Они просто не знали, что это ты, — хмыкнул Деос из-за спины брата.

— Не высовывайся, оно испепелит тебя, — холодно бросил тот, ожидая повторной атаки. И она произошла. Но, будучи готов к ней, он отразил ее уже двумя руками, высекая искры, направив ударные волны в оба корабля.

— Сволочи, — зло прохрипел Эан. – Уже нельзя спокойно выйти посс*ть.

Подбитое судно уверенно завалилось набок и со всего размаху врезалось в землю где-то позади отстойника. Цветные огоньки с треском погасли. Послышался какой-то грохот, словно отвалился металлический люк, и шипящие незнакомые голоса. Судя по интонациям, они крыли подбившего их врага всеми известными им нехорошими словами.

— Надо бы их добить, — рассудительно заметил Деос, неуверенно выпрямляясь.

Эан не слушал его. Он, как завороженный следил за вторым объектом.

— Они могут еще раз напасть, — задыхаясь, прошептал он. – У них еще осталась энергия….

Но, вопреки его ожиданиям, нападения не последовало. Второе судно развернулось и, с максимальной скоростью, на которое было способно после удара, устремилось прочь, изо всех сил мигая разноцветными огоньками.

А в лагере поднялась паника. В лунном свете было видно, что на помощь двум юношам уже спешили такие же высокие светловолосые мужчины и женщины.

Эан пошатнулся и свалился бы на землю, но Деос едва успел подхватить его. Тот упал на одно колено, морщась и прижимая ладонь ко лбу.

— Эан!

Юноша развернул к нему бледное лицо.

— Где они? – раздались встревоженные голоса откуда-то сбоку. – Что с Царем? Где Эан-Тсар?

Деос быстро кивнул и указал им в ту сторону, куда упал летательный аппарат. Потом снова взглянул на брата.

— Эан, что случилось?

— Я…  уже не так силен, как раньше, — прошептал тот, прижимая к груди руку. – Мне… уже сил не хватает.

Он прикрыл глаза.

Широкий рукав одеяния задрался, и на локте мужчины блеснул золотом призрачный, словно впаянный в его кожу длинный кусок металла, похожий на клинок.

— Аманурил проявляется, — тихо и обреченно произнес Деос.

— Я же говорю, я теряю силы, — шепнул Эан.

— Все будет хорошо, Эан-Тсар, — прошептал Деос, прижимая к себе светлую голову брата. – Все будет хорошо. Мы найдем решение….

— Я уже нашел решение.

Деос несколько мгновений во все глаза смотрел на него.

— Нет, Эан, — хриплым от волнения голосом произнес он. — Ты не сделаешь этого. Ты совсем утратил веру… или рассудок?

— Именно из-за моей веры я и хочу сделать это, — резко проговорил Эан, раздраженно отталкивая руки Деоса и с трудом поднимаясь на ноги

— Ты устал. Тебе нужно отдохнуть. Мы спасемся.

— Наше желание сохранить навечно след нашей величайшей цивилизации – лишь проявление величайшей гордыни, Деос, — яростно произнес Эан, отряхивая одежды. — За смертью всегда и неизменно должна следовать новая жизнь.  А я из-за своей гордыни и страха убедил вас придти сюда, чтобы продолжать и продолжать это бесконечно….

— Но это и наше решение! Ты не должен один нести ответственность!

— Наш народ должен был погибнуть еще тогда, тогда, когда мы испугались и бежали из нашего мира, ты помнишь? Мы старались изо всех сил, мы придумывали способы переселения в другие тела и пытались существовать в иных реальностях, мы бежали, но Вселенная настигла нас снова. Наша раса умирает уже бесконечно давно, а мы все боимся принять эту  участь, хотя как никто иной знаем, что все, что пришло в этот мир, не может вечно существовать в одной и той же форме. Осознание должно быть возвращено туда, откуда было получено, иначе прервется бесконечный круг….

Он замолчал, опустив голову. Его губы беззвучно шевелились. 

— Но Эан…

— Иди отдыхать. И на рассвете уведи всех, ты знаешь, куда. Дальше — поступайте так, как считаете нужным.

— Да ты сошел с ума, Эан. Да если… если тебя не будет, так за кем же нам тогда следовать, брат?....

Тот властно поднял руку, приказывая ему молчать, и внимательно вслушался в едва занимавшийся холодный рассвет.

— Мне пора, — тихо сказал он, повернув к брату бледное, изможденное бессонницей лицо. Взгляд его голубых глаз был спокойным и ясным. – Уведи остальных.

Деос поднялся на ноги, прижал к груди скрещенные руки и поклонился. Некоторое время он стоял так молча, глядя в землю, со скрещенными на груди руками. Эан тяжело дышал ртом, словно ему не хватало воздуха.

— Прощай, Эан Дай, — тихо произнес Деос.

— И тебе… прощай, брат….

… Он был так слаб, что не мог пошевелиться  и даже открыть глаза. Слабость наваливалась на него при каждом движении.

Они что-то делали с ним, но он почти ничего не чувствовал. Иногда боль разрывала его полузабытье, прерывая темноту и мутную пелену его наркотического сна, и он видел  яркий свет, направленный ему в лицо так, что было почти невозможно смотреть, и склоненные над ним лица, наполовину скрытые белой материей, с сияющими желтыми рептильными глазами....

… А потом все закончилось, и ему позволили придти в себя.

Он с трудом приподнял веки. Все тело сковывала чудовищная слабость. Он попытался пошевелиться и глухо застонал.

Эан огляделся. Он был раздет, и лежал на высокой узкой кушетке в белой комнате, под ярким светом множества ламп. Руки и ноги привязаны ремнями, грудь и живот покрывали шрамы непонятного происхождения. Некоторые из них были еще совсем свежими.

Голову перехватывал тугой металлический обруч. 

Сколько он был без сознания, и что они делали с его телом все это время?...

За дверью послышались голоса.

Высокий худощавый рептилоид в золотом венце на шипастой чешуйчатой голове вошел в комнату. Его сопровождала группа таких же существ в белых одеждах. Вероятно, это они скрывались под масками.

— Отвяжите его, — приказал царственный ящер.

Они повиновались.

Полураздетого пленника поставили на ноги.

— На колени, — приказал Принц. Эан мрачно взглянул на него.

— У меня что-то спина болит, и колени не гнутся, — глухо произнес он.

— На колени его, — повторил Принц. Пленника толкнули в спину. Тот не шелохнулся.

— Дай мне умереть стоя, — подняв глаза на ящера, спокойно произнес Эан. – И… не затягивай. Мне больно стоять.

Он и в самом деле, тяжело и трудно дышал.

— И ты не будешь просить меня о пощаде, Царь Титанов? – поинтересовался Ящер.

Титан вскинул голову и задержал на змеиной морде холодный взгляд ясных голубых глаз.

— К чему эти разговоры, если ты пришел убить меня? Хочешь самоутвердиться?

Ящер издал звук, похожий на смешок.

— Так часто происходит, что более развитая и сильна цивилизация рано или поздно приходит и истребляет более слабую, Эан Дай. Это закон жизни, прости.

Презрительная усмешка тронула губы Эана.

— Более сильная и более жестокая. А, значит, ее нельзя назвать более разумной.

Рептилоид внимательно взглянул на него.

— И тебе не больно умирать от руки неразумного, Титан? И ты не будешь пытаться предотвратить свою нелепую смерть?

Эан помолчал.

— Мне больно. Умирать, — задумчиво произнес он, опуская взгляд. – А что касается нелепой смерти…. От неразумных существ я и не мог ожидать иного. Учитывая, что вы сделали с этим телом. Что же касается смерти – бесконечность уже давно притягивает меня.

Ящер вытащил пистолет.

— Пока ты еще жив, я скажу тебе, что тебя ждет. Твоя голова будет выставлена на всеобщее обозрение и поучение, а остальное — выкинуто на помойку. Но, может быть, мы расчленим твое тело и развесим его части на кольях рядом с головой. Я еще подумаю об этом. А может быть, оно будет использовано для дальнейших опытов, которые послужат усилению нашей расы.

Эан мрачно кивнул, бросив взгляд на свои истерзанные грудь и живот.

— Да, я как раз об этом и говорю, — сдавленно произнес он.

— Смотри на меня, — прошипел Ящер. Эан повиновался. Его голубые глаза стали ледяными.

— Ты нарушаешь клятву, данную твоим народом моему. И ты не уйдешь с этой планеты, пока моя раса не будет отомщена, — холодно произнес он.

Морда Ящера перекосилась. Он приставил дуло пистолета ко лбу Титана.

— Не я давал эту клятву, — прошипел он.

— Не ты давал, не тебе и нарушать.

Принц взвел курок.

— Почти за честь, что я лично пристрелю тебя.

Это было последнее, что Эан Дай слышал в своей жизни. 

… продолжение следует....

Молодой и пожилой мужчины оказались очень похожи друг на друга – высокие, статные, темноволосые, темноглазые, их кафтаны были густо расшиты богатыми узорами,  а пояса инкрустированы золотом. В темных волосах старшего мужчины пробивалась едва заметная седина. На голове он носил искусно выделанный золотой обруч. Длинные, до плеч волосы младшего перехватывал тонкий кожаный ремешок с золотой нитью, продетой в него крупными стежками.

Вооруженные до зубов воины сопровождали их.

— Ты уже ждала нас? — поклонившись, увидел разложенные на столе гадательные принадлежности князь Севеок. Он держался прямо и нарочито уверенно, хотя и не мог скрыть заметного благоговения перед колдуньей. Его красивый голос был высоким и чистым.

Рахну склонила голову. Азузу, лишь едва глянув на Севеока, молча принялась разглядывать вошедшего за князем юношу в богатых одеждах. Тот держался спокойно, гордо и прямо, словно был здесь властелином.

Заметив необычное внимание красивой девушки, он еще более подбоченился. Но было очевидно, что он чувствовал себя неловко под ее пронизывающим взглядом.

Он был высок, крепок и широк в плечах, его грудь и спину защищал кожаный панцирь, а на бедре висел короткий меч в дорого украшенных ножнах.

Он тоже принялся гордо рассматривать ее, ожидая, что она сейчас смутится и опустит глаза, но Азузу даже не замечала его вызывающего поведения.

В конце концов, не выдержав такого пристального внимания, и, наконец, уразумев, что она рассматривает его отнюдь не в брачных целях, он сделал шаг в ее сторону, крепко сжав кулаки.

— Почему ты так смотришь на меня?! – воскликнул он.

Она не ответила, словно не услышала его вопроса, и продолжала разглядывать его лицо.

— Чего ты уставилась, женщина?! – вскипел он. -  Ты не знаешь, кто я?

Она, сощурившись, принялась изучать его еще внимательнее.

— Отнюдь, я знаю, кто ты, — спокойно кивнула она. – Ты — старший сын этого человека, — она указала на князя Севеока.

Потом взглянула в потемневшие от гнева глаза юноши.

— Как ты смеешь смотреть мне в лицо, женщина?! – все более ярясь, воскликнул тот.  – Женщины вообще не смеют смотреть в глаза мужчинам!

— То ваши женщины, — мягко произнесла она. – Вы сами придумали эту ерунду. А теперь жалуетесь, что сохранившие женскую силу живут отшельницами и не хотят идти за вас замуж.

Кровь неожиданно прилила к лицу Севеока. Колдунья Рахну сделала странное движение, понятное, видимо, только ей. И невозмутимой Азузу.

Наследник, не заметив всего этого, побелел, широко раскрыв глаза, и только открывал и закрывал рот в беззвучном приступе ярости. Опомнившись, он схватился за рукоять своего меча. Князь поспешно удержал его руку и нахмурился.

— Успокойся, Оснай-Барган, – мрачно сказал все еще красный как рак князь Севеок. — Кто эта девушка? – спросил он, обращаясь к Рахну. — Как она смеет так говорить с моим сыном? Я прикажу вывести ее на улицу и выпороть плетьми.

Азузу не выказала никакой реакции.

Ведьма медленно поднялась с лавки и уперлась ладонями в стол, заслоняя собой очаг. Тень ее массивной фигуры зловеще упала на людей. Глаза сверкнули.

Воины сразу же притихли и как-то съежились, попятившись назад, к выходу, словно это могло уберечь их от гнева старой колдуньи. Опешив, отступил на несколько шагов даже сам наследник.

Еще совсем недавно красный, князь побелел как полотно.

— А тебе все лишь бы плетьми пороть, — тихо и сумрачно произнесла Рахну, обращаясь к нему. — В моем доме мои законы. Если они тебе не нравятся – скатертью дорога. Твои люди не смеют трогать мою ученицу.

Наследник опять схватился за рукоять короткого меча. Князь Севеок снова успел преградить ему путь.

Азузу спокойно и с интересом смотрела наследнику прямо в глаза.

— А, так это твоя ученица, -  с наигранным облегчением произнес князь. – Не трогайте ее, это ученица Рахны.

— А, так это ученица Рахны, — тут же понимающе закивали воины. – Князь сказал не трогать ученицу Рахны.

— Да, не будем трогать ученицу Рахны!

— Да, кто же будет гадать князю, если у Рахны не будет ученицы!

— Да, кто же будет говорить с камнями.

— Да заткнитесь уже, — не вытерпев, огрызнулся Оснай- Барган.

— Пусть твои воины выйдут на улицу, — приказала колдунья, опускаясь на скамью. – Я дам тебе предсказание, только если ты останешься тут один.

— Я тоже останусь! – воскликнул Оснай-Барган.

— Нет, ты тоже выйдешь, — поморщившись, спокойно произнесла Рахну. – Ты как молодой бычок, кидаешься на все, что шевелится, а потому выйди вон. Время твоих предсказаний еще не пришло. Я кину камни лишь для твоего отца. А ты сядь, — она указала князю Севеоку на деревянный табурет напротив себя.

Азузу с неподдельным интересом наблюдала, как колдунья вновь принялась раскидывать разноцветные камушки на куске кожи с нарисованными на ней тремя идеальными окружностями.

Она тихонько сидела, подперев ладонью подбородок, и с увлечением следила за каждым движением ведьмы.

— Твой народ и тебя ожидают большие перемены, князь, — сказала Рахну, разглядывая узор. — Ты можешь задать мне три вопроса, касающиеся прошлого, настоящего и будущего, касающиеся того мира, и этого, в общем, ты можешь спрашивать все, что угодно.

— Должен ли я сделать Оснай-Баргана своим преемником? – голос князя дрожал, хотя было очевидно, что он подготовил вопросы заранее.

— Только человек, который не связан ничьими ожиданиями, сможет через все трудности провести твой народ к новой жизни.

— О чем ты? Означает ли это, что я должен уйти и дать своему сыну свободу?

— Ты всегда готовил своего старшего сына стать князем. Только человек, который не связан ничьими ожиданиями, может повести твой народ к новой жизни.

— Скажи мне, долго ли Оснай-Барган будет править нашим народом?

— Оснай-Барган будет править твоим народом до тех пор, пока одна эпоха не сменит другую.  Твои три вопроса истекли, князь.

— Это несправедливо! – вскочил князь. – Рахну, ты, как всегда, вынудила меня задать один вопрос! А на один не ответила!

Рахну подняла на него молчаливый взгляд.

Тот поспешно сел на лавку. Его лицо как-то осунулось.

— Хорошо, — смилостивилась Рахну. – Задай еще один вопрос. Два ты уже задал.

— Сколько еще лет неурожая? – упавшим голосом спросил князь.

— Тяготы только начинаются, — тихо сказала Рахну. – Прости, Севеок. Вы должны учиться жить по-другому – без былого расточительства.

Князь сидел, ссутулившись, и молча кусая губы. Рахну уставилась в свои камни. Азузу с живым интересом наблюдала за обоими собеседниками.

Наконец, Севеок поставил ладони на деревянный стол и тяжело поднялся на ноги.

— Спасибо, Соломия, — тихо произнес он, назвав ее настоящим именем. – Я могу еще придти?

Она решилась взглянуть на него.

— Конечно, Севеок, когда захочешь.

— Да, теперь я понимаю, почему ты так неприветлива, — тихо сказала Азузу, когда смолк конский топот за дверями хижины.

Ведьма взглянула на нее исподлобья и не ответила.

— У тебя не хватает смелости говорить людям правду, а потому ты злишься на саму себя, — констатировала девушка. — Но я должна тебя успокоить. Можешь говорить, что хочешь — они все равно услышат то, что услышат. Мы не можем влиять на то, как именно люди слышат твои предсказания. Поэтому — неважно, соврала ты или нет. Человек все равно поймет все так, как нужно ему. Твое предназначение все равно не в этом.

Колдунья снова промолчала. Она сидела, уставившись в узор, составленный из цветных камней. Азузу терпеливо ждала.

— А ты умеешь читать тайные знаки? – наконец недоверчиво спросила ведьма.

— Не совсем, но что сказали твои разноцветные камушки – знаю совершенно точно.

— И что же они сказали?

— На этой территории в скором будущем ожидаются большие смены климата и война, — спокойно сказала девушка, указывая на те камни, которые, по ее мнению указывали именно на это. – Вернее, они уже начались, но дальше будет еще хуже.

Рахну замолчала и взглянула на девушку.

— Дальше, — хрипло произнесла она.

— Князь воспитывал своего старшего сына в соответствии с традициями, принятыми в этой семье и на этой территории, — продолжала девушка, указывая на камушки изящными пальчиками. -  Но его сын слишком тщеславен, и думает лишь о власти. Чтобы этот народ выжил, другой человек должен возглавить людей.

Ведьма помолчала, кусая губы.

— И кто же этот человек? – тихо спросила она.

— Ты знаешь, кто этот человек. Лишь он сможет спасти этот народ и дать ему новую жизнь, — глухо повторила Азузу.

— Даже если бы я и сказала князю это, он бы все равно не поверил мне. Он бы попросил повнимательнее посмотреть на знаки. Князь очень большие ожидания возлагает на своего старшего.

— Да, я это вижу, — кивнула Азузу. — Если ты не могла ничего сказать, значит, так было нужно.

— Другой… тот самый человек, от которого никто ничего не ждет, — тихо сказала колдунья, не особенно слушая ее, и показывая на небольшой белый камушек, лежавший в стороне от других.

Азузу кивнула.

— Ты тоже занимаешь свое место в этой цепи. Из-за своих страхов ты дала князю предсказание, которое он воспримет, исходя из своих убеждений и представлений. Таким образом, он идет на встречу к своей судьбе, ты — к своей, а Оснай — к своей. Тщеславный человек, его сын, для которого нет ничего святого, воспользуется слабостью князя в своих целях. У них между собой свои счеты, и все это длится уже долгие годы. А я должна увести отсюда младшего сына вождя. Он должен отправиться в изгнание, чтобы позже вернуться и возглавить этих людей. Они должны свести свои счеты сами, без его участия, хотя… может быть…. – она замолчала.

Колдунья будто бы и не слушала ее. Ее словно интересовал только тот юноша, о котором шла речь.

— Он не готов. Тот мальчик еще не готов....

— Не готов — ну так что ж, не всегда все линии сходятся точно и одновременно в одну и ту же точку. И тогда какую-то из линий приходится пнуть, чтоб она двигалась чуть быстрее.

— Ты… не видела этого… юношу, — вздохнула Рахну. – Но эти камни… они всегда говорят всегда одно и тоже.

— Если бы тогда – ты  знаешь, когда – ты стала бы его женой, у вас сейчас был бы один сын. И он был бы очень силен. Но жизнь ничего не знает о «если бы...». Об этом знают только теневые силы… демоны. И теперь, если силы мира желают сохранить этих людей, и этот мальчик должен вести их, значит, так и должно быть. А ты здесь… оберегаешь чужого ребенка?....

Лицо Азузу исказило легкое удивление.

Ведьма печально взглянула на нее и принялась собирать камушки в мешок.

— Да. Он в саду, под грушей, — мрачно ответила она. Азузу взглянула туда. Ее взгляд неожиданно стал мягким, и она слабо улыбнулась.

— Девочка?....

Ведьма печально кивнула.

— Люди князя привезли ее сюда, маленькую и умирающую, и забрали моего, сильного и здорового сына. Мне не удалось выходить ее. Если бы ее оставили с матерью, сейчас и она, и жена князя были бы живы…. Ее мать умерла от тоски. Их даже не дали похоронить вместе.

Азузу энергично кивнула, хотя было очевидно, что ее не особенно интересует ни судьба девочки, ни судьба ее матери, ни, впрочем, судьба самой Соломии.

Демоны, безусловно, знали о сослагательном наклонении в истории, но оно их совершенно не беспокоило, как, впрочем, не беспокоила их еще масса других вещей, таких, например, как жалость людей к самим себе.

— Итак, мне пора, — нетерпеливо произнесла Азузу. — Нужно осмотреться и взглянуть на… твоего сына. Как его зовут?....

— Его зовут Ануш – Истарган, младший сын вождя Севеока.

… продолжение следует.... 

Повинуясь зову, Азузу уселась возле хижины колдуньи, и, задумавшись, обхватила руками худые коленки. Она пока еще не знала, зачем вечные силы мира привели ее сюда, но за тысячелетия Она привыкла безоговорочно доверять им.

Колдунья, наконец-то, изволила показаться из своего убежища. Девушка уже давно слышала ее шаркающие шаги да вздохи, которые то и дело доносились из дому. Ведьма была закутана в кусок старого войлочного одеяла и опиралась на узловатый посох.

— Камни сказали мне, что сегодня ждать гостей, — глухо сказала она,  глядя мимо гостьи. Безусловно, она знала, кто перед ней находится.

Девушка  молча подняла голову. Женщина лениво посторонилась, пропуская ее в свое жилище. – Входи.

— Зачем ты здесь? – спросила ведьма, вешая над очагом старый, почерневший от времени котелок с водой.

— Силы мира привели сюда, — ответила Она, пожав плечами. – Вероятно, они и скажут, зачем. Как твое имя? 

Ведьма, наконец, соизволила разглядеть свою незваную гостью. Перед ней была  миниатюрная девушка с выгоревшими на солнце волосами и загорелой кожей, оттенявшей яркую голубизну странно сияющих глаз.

Совершенно обнаженная.

— Рахну, — подумав, сказала колдуья. – Зови меня Рахну.

— Рахну? – переспросила гостья. – Но ведь это не имя.

— Не имя, — согласилась Рахну. – Но зови меня так. А твое имя как?

— Обычно среди людей меня зовут Азузу, — отозвалась девушка. – А мое истинное имя не выговорить ни на одном человеческом языке.

Ведьма молча кивнула, отвернулась и принялась рыться в своем тряпье, изредка поглядывая на Азузу. В общем-то, ей было все равно, как зовут эту странную девочку. Хотя, самые настоящие духи в человеческом обличье впервые посетили ее вот так запросто, и в этом визите она усмотрела возможное долгожданное исполнение своего предназначения. Хотя, о предназначении ее камни ей ничего не рассказывали.

Колдунья выудила из своего хлама вполне приличную куртку из мягкой замши на меху, замшевую юбку, сапожки, и протянула их девушке.

Та улыбнулась.

— Я вижу, ты готова к приходу духов, — хмыкнула она. И, оглядев полученную одежду, спросила. – Сейчас такое носят?

— Сейчас и не такое носят, — ухмыльнулась Рахну. – Кожа — это очень удобно и практично.

— Не боишься жить в лесу одна? – спросила Азузу.

Рахну хмыкнула.

— А если бы я не одна жила, ты бы пришла ко мне?

Азузу понимающе улыбнулась.

— Вот еще что, — сказала женщина, снова отвернулась и принялась копаться в белье. Потом вытащила нижнюю белую рубашку из мягкой ткани, белый подъюбник и красивый плетеный пояс.

— Кожа на голое тело не очень, — пояснила она. Подумав, добавила еще пару красиво выделанных деревянных бус.

Азузу пожала плечами.

— Тысячу лет назад такое не носили, — заметила она, облачаясь в поданную одежду и придирчиво разглядывая себя в начищенном медном зеркале, висевшем на стене.

— Да, немного не в моде, — согласилась Рахну, не очень прислушиваясь. Безусловно, она говорила про бусы. – Поклонник дарил в свое время.

Ведьма, наконец, посмотрела на Азузу и мрачно хмыкнула. На ней самой была длинная тканевая юбка с оборками непонятного цвета, клетчатая блуза и серая шерстяная кофта, вытянутая и протертая на груди. На ногах – войлочные башмаки.

Все это тряпье скрывало ее некогда крепкую красивую фигуру. Хотя, в ее движениях и сейчас видны была прежние сила и стать.

— С оружием умеешь обращаться? – спросила ведьма.

Азузу усмехнулась.

— Умею, но оно мне обычно не требуется.

— Да ты не хвастайся, не хвастайся, — поговорила Рахну, вытаскивая свою гордость -  длинный острый кинжал в кожаных ножнах. – Сейчас времена такие, что нужно быть начеку. И волосы подбери, а то где-нибудь на дверной крючок намотаешься.

Она протянула Азузу нож и сплетенный в косичку шнурок. Девушка надела его на голову, перехватив густые распущенные волосы. Нож засунула за пояс.

— Ты хороший образ выбрала, — одобрительно заметила колдунья, разливая по деревянным кружкам душистый травяной настой. – Хотя, и не похожа на местную. У нас столько солнца уже давно не было. А ты похожа на дитя Солнца.

Азузу снова широко улыбнулась, аккуратно беря кружку обеими руками, как это обычно делают маленькие дети.

— Может, так оно и есть?

— И у нас здесь много молодых мужчин, — добавила ведьма. — Так зачем ты здесь? – спросила она, шумно прихлебывая кипяток и строго глядя на нее поверх чашки.

— Пока не знаю. Видимо, из-за молодых мужчин, раз мне велено явиться сюда в таком виде. Силы мира дадут мне какой-то знак, — спокойно отозвалась девушка, внимательно разглядывая настой и осторожно пробуя его на вкус.

— Хочешь, давай поговорим с камнями, — предложила ведьма.

Девушка вскинула голову. На ее лице отразилось легкое удивление.

— Ты говоришь с камнями?....

На деревянном столе появился  кожаный коврик с начерченными на нем кругами,  а также мешочек, в котором гремели небольшие камушки.

— Я когда-то сама собирала все эти камни, когда была еще девчонкой, — пояснила колдунья.

Разноцветные камушки упали на стол. Какие-то – в первый, второй и третий круг, какие-то за него.

Ведьма принялась разглядывать составленный из камней узор, а Азузу терпеливо наблюдала, поджав ноги и обхватив руками колени.

Внезапно она встрепенулась, подняв светлую головку, и внимательно прислушалась. Рахну, словно угадав ее мысли, нетерпеливо привстала на лавке.

— Много больших людей и коней скачут сюда, — произнесла Азузу, глядя на дверь и сквозь нее, словно ее глаза могли видеть через дерево.

— Наш вождь Севеок едет за предсказанием для своего наследника, — пояснила женщина и торопливо смела камушки в мешок.

— Вот почему силы мира… — начала Азузу и посмотрела на пожилую женщину.

— Привели тебя сюда именно сейчас, — кивнула та, перехватив ее взгляд. Женщины переглянулись, очевидно, прекрасно поняв друг друга.

продолжение следует....

повесть

глава номер раз

…Азузу жила у двух валунов, в домике, в незапамятные времена сложенном из огромных каменных плит. Точнее говоря, это был и не совсем домик – просто большие плоские блоки, положенные один на другой, а в одной из плит было отверстие в середине, и дыра эта, видимо, изображала выход. Или вход, хотя входить сюда вряд ли кто-то вознамерился бы.

Она и жила в таком домике. Он стоял посреди деревни, и в соседних строениях, вероятно, обитали такие же, как она. Она их не знала, как и не помнила Она, когда и при каких обстоятельствах были построены эти домишки.

Хотя, Ее существование с трудом можно было назвать жизнью в полном смысле этого слова. Насколько можно считать жизнью бытие бесплотного духа.

Но Ей нравилось. У Нее даже было свое имя.

По вечерам Она выходила из своего убежища и с плоской крыши наблюдала за перемещениями небесных светил. Ей казалось, она могла бы вечно созерцать их холодный свет, и напитываться благодатью, которая была разлита вокруг.

И очень часто, гораздо чаще других обитателей деревеньки, Она вела долгие беседы с каменными блоками, из которых были сложены строения, и знала много-много из того, что повидали они – ведь они появились здесь задолго до нее, задолго до них всех, и были такими же древними, как и сама земная твердь.

А может быть, даже такими древними, как сама твердь звездная.

Сменялись цивилизации, века проносились мимо, а Она все жила и жила в своем маленьком домишке из каменных блоков с круглой дыркой вместо входа.

Многие существа из соседних лесов знали, или даже скорее чувствовали, что в этих небольших строениях кто-то есть. 

А иногда – иногда поля и леса приносили с собой странный звон, который не слышал никто, кроме обитавших в домишках духов. И тогда они, словно повинуясь какому-то своему бесплотному инстинкту, по очереди покидали свои убежища и шли на этот странный, неотвратимый зов, которому невозможно было сопротивляться. Каждый из них каким-то неведомым способом знал, когда звон относился именно к нему. Наверное, это знание было заложено в них кем-то свыше, кем-то, более могущественным, чем они все, вместе взятые.

И тогда Она принимала облик либо старой старушенции с узловатыми пальцами, отвисшими грудями и старой-престарой клюкой, либо образ молодой девушки со странными сияющими глазами, и шла на этот вечный, неотвратимый зов….

…Колдунья Соломия поселилась за лесом, подальше от человеческого города, потому что не была согласна с нынешней властью. Она обладала каким-то своим тайным знанием, разлитым в глубине лесов, она чувствовала его и ощущала всем своим существом, она чуяла его в воздухе и слышала его внутренним слухом. Она выходила на порог избушки и слушала, слушала, бесконечно долго, и иногда ей казалось, будто она слышала что-то, не доступное обычному человеческому уху. Но, то ли от неумения облечь это знание в слова, то ли звуки эти были настолько неуловимы, что казались лишь отголосками ночного сна, то ли уши обманывали ее из-за надоевшей тишины вокруг, она, злясь на себя за свое бессилие, прятала свою хижину в тени старого вяза и гадала на разноцветных камушкам всем ее посещавшим. Только она да камни знали истинную суть предсказаний, но она, по большей части, говорила людям лишь то, что они желали услышать. А что они желали, узнать было немудрено. Как водится, что в бедах их да невезении виноваты то ли зависть соседей, то ли корысть врагов, то ли сглаз да порча. И что волшебные отвары, зелья да заклинания помогут решить все наиболее легким способом.

И не была она такой уж и старой, хотя тяготы да невзгоды оставили свой отпечаток на ее некогда красивом лице.

Неприветливой и ранней выдалась нынешняя осень, даже холоднее нескольких предыдущих. Люди все более беспокоились, тревожно поглядывая в мрачное небо, все чаще и чаще затянутое низкими тяжелыми тучами. На смену ледяным ливням слишком рано приходили заморозки, не давая хорошенько созревать плодам. Зерно и виноград гнили, зато корнеплоды давали отличный урожай.

Назревали войны. Соседние племена не могли ужиться рядом, постоянно грызясь и враждуя, отнимая у народа последние силы, и без того растраченные на холод, дождь и недоедание.

Что-то зловещее повисло в неприветливом сыром тумане.

Камни безжалостно предсказывали перемены.

Но сегодня… сегодня был особенный день, потому что загадочный звон с полей немного изменил свое обычное звучание....

… продолжение следует....

Не будет напрасным ничто в этом мире,

Но если устанешь — послушай совета:

Не стоит влачить по земле свои крылья,

Дай им тебя вынести к свету. 

Автор Я

Увидала во сне я волшебный чердак.

Там добряк с бородой, на полу кавардак.

Масло там и холсты, солнца свет из окна.

И кометы-хвосты. Расписная стена.

Корабли и дома, мокрый в лужах асфальт,

Города изо льда, и моря из песка.

Где-то лета разгул, разноцветье весны,

И осенний пожар, краски белой зимы.

Где-то зяблик запел, где-то сокол летал…

Все, что видел во сне, кистью Он создавал.

И портреты там есть, будто детская кисть,

Будто каждый из них рисовал свою жизнь.

И любой мог придти, за работой застать,

Научиться творить, чудеса увидать.

Но не помнит никто, где добряк тот живет.

В одиночестве он посетителей ждет.

Было много пустых на мольбертах холстов.

Будто детям своим приберег полотно.

«Посмотри-ка сюда», с грустью мне говорит.

«Неувиденных снов видишь, сколько стоит?

Этот холст – для тебя. Сам — придумать не смог».

Я открыла глаза.

Тот художник был…